Несколько правдивых историй о сомах

Давным-давно, когда я только учился понимать вкус рыбацких увлечений, мой дед любил рассказывать историю о том, как в юности спас своих односельчан от прожорливого сома, покусившегося на их благополучие.

В те далекие времена Днепр вольно и плавно катил свои воды к югу, и водились в чистой реке рыбы легендарные, о которых современные рыболовы могут только мечтать.

Одно из сел, расположенное чуть ниже Канева, славилось тогда на всю округу своим обширным и глубоким заливом, в котором крестьяне стирали белье, ловили щук и карасей и где отъедались хозяйские утки и гуси. Но вот однажды, неведомо как и откуда, завелся в той тихой заводи страшных размеров сом. И все б ничего было, если бы не пристрастился усатый к домашней птице. Дня не проходило без того, чтобы сом не удушил гуся или пару уток. И делал он это не из-за одолевавшего его голода, а забавы ради, словно желая показать всему свету, кто здесь хозяин. Бывало, вынырнет вдруг под самым берегом на виду у честного народа, оглушительно хлюпнет мощным плесом, вздымая фонтаны брызг и волны, схватит в пасть гуся и утащит под воду. А там, в глубине, вдоволь наигравшись с добычей, бросит ее за ненадобностью, и всплывет на поверхность измочаленная, ни на что уже не годная птица.

Как только ни пытались урезонить разбойника местные рыбаки: и сетями залив опутывали, и бреднями бороздили, и самоловами с огромными острыми крючьями перегораживали - все понапрасну. Учуяв подвох, сом уходил в корчеватую яму, отлеживался на дне, а после вновь пускался во все тяжкие. И не было с ним никакого сладу!

Когда же о проделках усатого разбойника узнал мой будущий дед, то поклялся страшной клятвой извести супостата.

Весь свой недолгий отпуск молодой рыболов провел на берегу залива, попеременно предлагая сому самые изысканные лакомства. Сколько извел он жирных лягушек, скольких невинных воробьев загубил, сколько деликатесной бараньей печени было выброшено в воду! Но все без толку - осторожный сом будто голодовку объявил. И тогда рыбак решил прибегнуть к методу крайнему, совершенно варварскому, но, как оказалось, результативному.

В двухфунтовый глиняный горшок засыпал он пшена, влил туда жирного козьего молока, добавил немного пахучего рыжейного масла и, залепив горлышко глиной, поставил в раскаленные угли. Как только варево упрело и спеклось, он разбил горшок, выхватил из жара крутой ком каши и зашвырнул его в воду.

Некоторое время ничего не происходило. Но когда на востоке посветлело небо - вода над омутом забурлила и сом всплыл. Минут сорок он бесновался и буйствовал, выпрыгивал из воды и, лежа на боку, ходил по поверхности сужающимися кругами. Обжора все-таки не удержался и проглотил роковую приманку. Остывший в воде снаружи, но раскаленный изнутри ком каши нещадно жег сомовью утробу, и спастись от погибели жадная рыбина уже не могла.

Когда сом утихомирился, перевернулся на спину и замер, его забагрили, выволокли на берег, с трудом взгромоздили на телегу и весь день, дотемна, возили по деревне, возвещая о победе человеческого разума над рыбьей жадностью. Неправдоподобно огромная плоская сомовья голова с застывшей злобной ухмылкой болталась между оглоблями, толстые усы путались в конских копытах, а могучий хвост волочился сзади по пыльной земле, оставляя за собой широкий влажный след.

О размерах того сома я теперь могу только догадываться. В те времена пойманную рыбу "трофеем" еще не обзывали, никто ее тогда не взвешивал, не измерял, не фотографировал - немодно это было. Но тридцать три года спустя в тех же краях был выловлен еще один гигант. Официально зафиксировал это событие известный ихтиолог, член-корреспондент ВАСХНИЛ и АН УССР В. Мовчан. Уж этого сома и измерили, и взвесили со всей научной педантичностью и даже попытались определить его возраст. И вот что оказалось: длина - 5 м, вес -420 кг! Возраст патриарха глубин был определен приблизительно в один век. Как знать, быть может, этот рекордсмен был родным братом того сома, которого когда-то одолел мой дед?

Кстати, поймали исполина на пескаря величиной с палец, а подманили его к наживке квоком.

Надо сказать, что способов добывания сомов существует превеликое множество. Ловят их простейшими закидушками и классическим спиннингом, обычными донками и новомодной фидерной снастью. Среди моих знакомых есть даже группа экстремалов, предпочитающих удить сомов тривиальной поплавчанкой. Рекордных рыб они, конечно, не "поднимают", но сомята весом 20-25 кг - обычное дело. Несколько раз я лицезрел эту корриду. Занятие, скажу вам, не для слабонервных, а по адреналиновому индексу - сродни парашютному спорту.

Но есть среди сомятников особая каста, всем другим способам предпочитающая ловлю с квоком. Суть метода заключается в том, что к крючку с наживкой сома подманивают особыми звуками. А извлекают эти звуки из воды при помощи манка - специальной колотушки - квока. В простейшем виде это изогнутая деревяшка, в торцевой, более широкой части которой выбрано овальное или округлое углубление (воронка). Призывный звук получается, когда воронка квока, соприкасаясь с водой под углом около 30 градусов, заглубляется на 5-10 см, а затем резко извлекается наружу. Как правило, клочатники (или клочисты) по количеству пойманных рыбин намного опережают своих конкурентов, да и самых крупных сомов вылавливают именно они.

Казалось бы, давно и уже навсегда ушли те времена, когда огромные сомы, повергая в панический ужас девчат, стирающих в реке белье, воровали гусей. Да что там гусей. Л. Сабанеев рассказывал о том, как громадный сом утащил под воду переплывавшего протоку медведя! Теперь таких чудовищ в наших реках не сыскать. Но сомы весом 90-100-120, а то и 150 килограммов еще водятся в тихих омутах!

Относительно недавно довелось мне стать свидетелем случая незаурядного, а по нынешним меркам и вовсе удивительного. Рыбачили мы с товарищем аккурат напротив Каневского заповедника на Кривых Озерах, представляющих собой сложную систему извилистых протоков, заливов и островков. С берега, обычными маховыми удочками ловили мы грузных бронзовых лещей и упористых, красноперых язей. Знойный летний день был тих и недвижим, и только где-то вдалеке в теплой воде вяло плескалась рыбешка, да с луга доносилось ленивое жужжание утомленных нещадным июньским солнцем насекомых.

В четыре часа пополудни к этим идиллическим мелодиям добавился диссонирующий аккорд "бульк-буль", "буль-бульк". Посторонние звуки то удалялись, то вновь приближались, медленно растворяясь в густом раскаленном воздухе. За излучиной Ре-чища, под нижней оконечностью белесой песчаной косы кто-то клочил сома.

Вскоре мы привыкли к монотонному бульканью, но когда квок вдруг смолк на полуслове, мы как-то сразу насторожились. А через несколько минут из-за мыса выплыл безмоторный, тяжелый смоленый челн. Он уверенно шел прямо на нас, задом против течения. В лодке, упершись ногами в корму, неподвижно, словно окаменев, полулежал мужик почему-то в ватнике и в меховой шапке с опущенными ушами. В руках он с трудом удерживал толстый, натянутый в струну капроновый шнур, который с тихим свистом сек воду и неумолимо тянул лодку вперед.

В нескольких метрах перед нами лодка сбавила ход, чуть отклонилась в сторону, прошлась вильнувшим носом по поплавкам наших удочек и, вновь набирая скорость, понеслась к верхней оконечности острова.

- Эх, - сказал мой товарищ, мечтательным взглядом провожая удаляющуюся лодку. - Хорошо пошел, черт побери!

Я согласно кивнул.

Примерно часа через полтора, когда у нас только наладился клев, та же лодка, но уже плывущая правильным образом - носом вперед - опять показалась у нижней стороны острова. Мужик пребывал все в той же позе, но упирался уже ногами в носовой шпангоут. Все так же молча и бесстрастно он сжимал в побелевших кулаках звенящую от напряжения упряжь. Игриво вихляя кормой, челн, чуть не доплыв до нас, заложил пологий вираж, развернулся и растворился в жарком мареве за излучиной старого русла.

- Эх, вы сани, мои сани!.. - тоскливо пропел мой напарник, злобно плюнул на червя, забросил удочку и сел в мокрый песок.

А поздно вечером, ужиная на рыболовной базе в селе Келеберда, мы случайно подслушали разговор местных рыбаков:

- Сегодня Оська опять сома запряг!

- И что? Опять упустил?

- Да нет, выволок! Аж за пекарским причалом. Говорят, под два центнера, еле в лодку уложили!

- Так этот меньше того. Тот его до Про-хоровки прокатил!

Такие вот чудеса случаются с клочатниками! И не так уж редко, как может показаться!

Как и почему бульканье квока привлекает сомов, каким образом раззадоривает их аппетит, до сих пор никто не знает. Догадок и теорий по этому поводу существует множество, но, как назло, каждая из них, отвечая лишь на какой-то один вопрос, плодит при этом массу новых. Да и неважно все это. Важно то, что квок работает, и работает чрезвычайно эффективно. Сом сам идет на источник звука и активно ищет его, чем существенно облегчает поставленную перед рыболовом задачу. Как раз тот случай, когда "на ловца и зверь бежит".

И это тем более удивительно, если учесть, что сомы - рыбы отнюдь не глупые. Они и впрямь хитры и сообразительны. Они легко и быстро обучаются, хорошо и надолго запоминают коварство приманок, пусть даже самых лакомых и желанных. Поймать крупного хищника с болтающейся в пасти оторванной блесной или хотя бы крючком случается крайне редко. А ведь сомы снасти рвут - почем зря, сплошь и рядом.

А с некоторых пор мне вообще кажется, что присутствует в этих хладнокровных созданиях некая одухотворенность, я бы даже сказал - осмысленность.

В позапрошлом году, в начале сентября, а может быть в самом конце августа в тех же водах (в верховьях Кременчугского моря, под селом Прохоровка) ловил я с лодки судаков. Ах, какие там судаки! Меньше трех килограммов я и не видел, а крупнее - сколько душе угодно! Без проблем изловив уклейку, я надевал живца на судачью снасточку, опускал грузило ко дну, и после короткой протяжки кончик удилища вздрагивал, многообещающе изгибался, и в лодке оказывался очередной судак. Все вешалки моего кукана уже были заняты, и озлобленные судаки брыкались под ногами на дне лодки, норовя проколоть резиновый борт растопыренными колючими плавниками. Рыба словно с цепи сорвалась! А покинуть клевое место я был не в состоянии. И всякие там напоминания о нормах вылова, взывания к рыбацкой совести казались мне в тот момент лозунгами, по меньшей мере, смехотворными.

И вот, когда тяжелое оранжевое солнце зацепилось за макушку Лысой горы, я в очередной раз подсек и понял, что на крючок попалась рыбка не простая. Моя судачья снасть (легкое телескопическое удилище с основной леской диаметром 0,22 мм и поводком 0,18 мм) была рассчитана на более скромные уловы. Хорошо хоть катушка не подвела. ЭАМ'овская QUICK, SEL 320 - немецкое качество! Короче говоря, минут через двадцать, а может быть через сорок (кто их считал, эти минуты?) я, рискуя сломать хлипкую подсаку - багром не пользуюсь по морально-этическим соображениям, - втащил в лодку сома.

Пока я трясущимися руками раскуривал сигарету, сом изловчился, выбрался из сачка и, по-кошачьи свернувшись калачиком, уставился на меня маленькими грустными глазками. Насыщаясь никотином, я смотрел на него, а он на меня. И такая тоска была в его взгляде.

Крючок вонзился в угол широкой сомовьей пасти, и разорванная рана сочилась густой алой кровью. И вот тут что-то перемкнуло в моей голове.

- Это же надо! - прошептал я. - Пудовая громадина, а по существу еще малек, совсем ведь ребенок.

Из правого глаза соменка выкатилась скупая слеза. Фу-ты, ну-ты! Да это же просто вода стекала с рыбы. Но сам не понимая почему, я с ней заговорил:

- Что, дурачок, попался?

Соменок, как бы извиняясь, пожал плечами и виновато моргнул.

Чур меня, подумал я, все, доловился! Я ведь прекрасно знал, что ни плеч, которыми можно пожимать, ни век, которыми моргают, у рыб нет, никогда не было и быть не может! Но тем не менее.

Наклонившись, я аккуратно освободил соменка от крючка и осторожно погладил

его по широкой скользкой голове. Тот покорно лежал на дне лодки и с надеждой заглядывал мне в глаза.

- Что? Домой хочешь? - не ведая, что творю, спросил я у рыбы. - К маме?

Соменок приоткрыл рот, приподнял жаберные крышки и явственно вздохнул.

Господи, спаси и помилуй! Я чуть не перекрестился - не хватало еще, чтобы рыба со мной заговорила! Я давно догадывался о том, что чудеса в нашей жизни случаются только поганые, а потому, дабы не искушать судьбу, сказал:

- Ступай себе с Богом!

Соменок шевельнулся, подполз к низкому борту, положил на него тяжелую голову и через плечо (чур меня еще раз!) оглянулся, словно желая удостовериться в искренности моих намерений.

- Иди, иди, - тихо сказал я и вытолкнул рыбу из лодки.

Вы не поверите, но мой соменок не уплыл. Он развернулся, вытянулся вдоль борта и перевернулся брюхом кверху. Неужели не перенес страданий и с перепугу дух испустил? Я протянул руку, нежно похлопал рыбу по белому животу и почесал соменку шею, вернее, то место, где она должна была бы быть. Пудовая рыба встрепенулась, шлепнула хвостом, отсалютовала мне снопом искрящихся брызг и скрылась в темной пучине.

Я выкурил еще одну сигарету, а затем выпустил на волю всех достаточно живых, здоровых и пригодных к жизни судаков.

- Живите! - сказал я им. - Плодитесь и размножайтесь!

И уже в сумерках, в пустой лодке и с легкой душой, направился к берегу.

В тот памятный вечер я пообещал себе навсегда завязать с рыбалкой. Но нет во мне сил сдержать данное обещание - неудержимо тянет меня рыбацкий инстинкт на каневские плесы.

А инстинкт, скажу я вам, - страшная сила!

Автор: Алексей Смехов