Костлявая страсть

Есть в жизни рыболова, независимо от его места проживания, национальности или вероисповедания, период, когда он, невзирая на обстоятельства, запреты и т. д., стремится выбраться к реке (озеру, морю), ибо в этот самый период начинается массовое движение некой знаковой для него рыбы. Так, горожане, к примеру, Владивостока целыми семьями выезжают на ход корюшки, рискуя при этом очутиться на отколовшейся льдине, дрейфующей в открытое море, жители села Бучак всеми подручными средствами заготавливают "вэлыкого вэрховода", который в начале июня подходит нереститься к берегу, а камчатские бурые медведи ни за что не пропустят ход кеты или горбуши.

У киевских же рыболовов свой фетиш - плотва. Лишь только сойдет лед, как тысячи любителей этого костлявого деликатеса, независимо от социального положения, толщины кошелька и, собственно, навыков ловли, плотно усыпают берега Десны и Днепра в ожидании авангарда ничего не подозревающего плотвиного стада, движущегося на заветные нерестилища. И никакие запреты, штрафы и прочие санкции не заставят их смотать снасти и отказаться от этой затеи, ибо наградой за их мыканья будет, в перспективе, жирная, икряная таранка, приготовленная собственноручно и выстраданная в борьбе с мухами и вечно стирающей женой, норовящей завесить совместный балкон своими простынями и пододеяльниками.

Увлекался этим делом и я, правда, давно. В марте-апреле ездили мы обычно на "бегущую" Рось, в район сел Михайловка и Кононча. Рось в этих местах неширокая, но если разольется и выйдет на луга, то добираться до русла по затопленным, вскопанным огородам становится делом нелегким.

Была вторая половина марта. Как никогда ранняя весна и половодье в среднем и нижнем течении Днепра способствовали быстрому прогреву воды и, соответственно, обширному разливу рек, ее несущих. Эти факторы и спровоцировали плотву, разбудив в ней основной инстинкт, покинуть просторы Кременчугского водохранилища и двинуться к нерестилищам, выходя на залитые водой луга и поднимаясь по всевозможным притокам. Вечером мне позвонил товарищ и сообщил, что "в Роси поперла", червей он накопал, а моя задача - наварить мастырки и, соответственно, гороха для прикормки. Я поинтересовался составом экипажа, на что Володя ответил, что как таковых рыболовов будет только двое (подразумевая нас), а хозяин "колес", некто Александр, хоть и не носит этого почетного звания, рыбу кушать любит и рассчитывает на свою долю в нашем совместном улове. "Кроме того, он будет со своей невестой, так что следи за речью и не матюкайся!" - дал мне последнее ЦУ Володя.

Утром Александр опоздал всего на полчаса. Погрузив в багажник свои пожитки, я открыл дверь и, пригнувшись, собрался было удобно разместиться на заднем сидении автомобиля. Из глубины салона на меня глядели подернутые поволокой женские глаза и донышко пивной бутылки между ними, к которой, собственно, и присосалась их обладательница. "Доброе утро!" -вежливо поздоровался я, следуя заветам Володи. "Вован! А пересядь-ка назад, плиииз!" - оторвавшись от бутылки, хрипловато изрекла невеста, брезгливо косясь на мой слегка замызганный комбинезон. Мы поменялись с Вовой местами. В следующий раз дама подала голос за Кагарлыком, когда очередная выпитая бутылка пива напомнила ей о неких физиологических потребностях. Невеста Александра, надо сказать, была девушкой без особых комплексов. Поскольку лесопосадки по обочинам не наблюдалось, мы деликатно отвернули свои физиономии, когда она безуспешно пыталась укрыться в кустах не убранной с прошлого года сахарной свеклы. Наконец она справилась и, хлопнув дверью автомобиля, дала своему жениху вводную: "Погоняй, б.!"

К девяти мы добрались до села Гамарня и, свернув налево, поехали вдоль разлива Роси в направлении села Кононча, которое и являлось конечным пунктом нашего путешествия. Дорога по лугу, от автомобиля до русла, представляла собой водную поверхность с выступающими то тут, то там небольшими островками суши. Глубина ее доходила до колена, что позволяло вполне уверенно перемещаться в "болотниках", но вот покрытые водой вскопанные огороды представляли собой реальную опасность, превращаясь в натуральную топь. Переодевшись, мы с Володей побрели в сторону реки, ориентируясь по видневшейся вдали линии кустов и чахлых деревцов. Александр же остался охранять драгоценный сон Натали (так, как выяснилось, звали его невесту), которая, сморенная хмельным напитком, растянулась на заднем сидении "Жигулей". Поскольку ростом она была со среднего терьера, стоящего на задних лапах, то чувствовала себя там вполне комфортно.

Идти до места ловли нам пришлось минут пятнадцать. Береговая линия Роси была условной. За исключением нескольких бугорков, возвышающихся на границе русла и довольно сильного течения, отличить луг от реки было бы сложно, разве что по перепаду глубин. На "берегу" было пустынно, если не считать человека, сидевшего на одном из бугорков. Его брюки были мокрыми по колено, а на ногах вместо сапог были надеты войлочные ботинки из серии "прощай, молодость!". На "рогачике" перед ним одиноко маячил "ленинградский" спиннинг.

"А. Турысты, б., походчыки. - поприветствовал нас коллега с белорусским акцентом и многозначительно добавил, - а рыба не клюеть!"

"Бо бульбаши и ловити не вмють! Це, Iван, тоб1 не картоплю Усти. Тут треба знать!" - отозвался с противоположного берега его сидящий в кустах оппонент, которого мы сразу не заметили. Он не признавал достижений научно-технического прогресса и ловил удочками из орешника. Иван собрался было отпарировать, но тут конкурент подсек и выволок на берег приличную плотву. "Гарна!" - последнее слово было брошено явно в адрес нашего соседа. Тот закурил и, насупившись, уставился на колокольчик. Надо сказать, что вид пойманной рыбы воодушевил и нас, заставив энергично взяться за налаживание снастей.

Справившись, мы заняли позиции. Вова устроился немного выше по течению, за кустом, как раз напротив фартового сельского рыболова, а я остался рядом с Иваном, забросив одну свою снасть под противоположный, а вторую - под ближний берег. Время шло, а на нашем "борту" оживления не возникало. Зато с противоположной стороны то и дело доносились довольные возгласы и похрюкивания. Наконец Володя не выдержал и забросил свою снасть прямо на ореховые донки коллеги. От возмущения у того отняло речь. Наконец он пришел в себя и произнес в адрес нахального Вовы яркий спич, самым безобидным словом которого было "мудозвон!". "Ну почему вы такой злой?" - неадекватно отреагировал тот, отправляя и вторую снасть в расположение соседа. Тот опешил, не ожидая такой реакции, и надолго замолчал, очевидно, размышляя над загадочным смыслом Володиных слов.

Мой сосед Иван был явно доволен таким поворотом дела. На его лице появилась мстительная улыбка, он поднялся, подошел ко мне, чвякая мокрыми ботинками, и деловито поинтересовался: "Талька?"

"А?" - не понял я. "На тальку ловишь? На мисину железную?" Наконец до меня дошло, что он имеет в виду стальку. "А мою линку сносить, б.тсь, под берег укладываеть и п.!" - расстроено поведал Иван. В этот момент колокольчик на его спиннинге тренькнул, а затем и само удилище заходило ходуном. Иван с необычайной проворностью метнулся к спиннингу и впечатляюще подсек. Колокольчик звякнул в полете и, булькнув, приводнился метрах в пяти от рыболова. "Каб тябя вовк зъев, б.тсь, и качъка увзбрыкнула!" - произнес в сердцах Иван и, хватив об землю "ленинградцем", достал из-за пазухи чекушку.

Пока он успокаивал нервы, у меня начались события. Сначала качнуло дальний, а когда я его поднял, затрещала катушка и на ближнем удилище. Проход! Пришлось мне, держа в руках оба спиннинга, полагаться на свои ощущения и выбирать, на каком из них трофей поувесистей. На дальнем рыба давила уверенно и солидно, его я и выбрал. Сначала она пошла против течения и попыталась огорчить меня в кустах под противоположным берегом, а затем, когда это не вышло, перешла под ближний "борт" и, уткнувшись в небольшой выступ на дне, затаилась. Пришлось мне пройти вниз по берегу, чтобы оторвать ее удилищем от дна. После этого рыба сдалась и, выйдя на поверхность, позволила вывести себя на берег. В плотве было не менее восьмисот граммов, она переливалась на солнце, пошевеливая своими упитанными боками.

В этот момент о себе напомнил второй спиннинг, в очередной раз тресканув катушкой. Рыбина, вопреки моим ожиданиям, не сошла, но продолжала упорно к этому стремиться. Эта вела себя по-другому -старалась уйти вниз по течению, мотала головой, пытаясь освободиться, и заставляла отдавать ей сантиметры, а то и метры "стальки". Наконец мне удалось ее остановить и подвести к берегу. Надо сказать, что на поверхность за время вываживания она так ни разу не показалась и, только оказавшись уже практически у меня под ногами, сверкнула своим внушительным серебристым боком и снова рывками ушла вниз, тычась в отвесный берег в попытках найти укрытие. Наконец она сдалась. Это был великолепный, красноперый "гончак", шершавый, как рашпиль. Весу в нем было не менее килограмма.

Отправив трофеи в рюкзак, я суетливо перезабросил снасти. Не успел установить второе удилище, как первое уже отозвалось уверенными рывками. Пока я выводил рыбу, закачалось второе. На этот раз "дуплет" не состоялся - второй жертве удалось уйти. После этого я продолжил ловлю на один спиннинг, посчитав, что это более продуктивное решение. Мой "Ермак" постепенно наполнялся. У Володи, судя по частым плюханьям об воду кормушки, дела тоже шли неплохо, чего не скажешь о моем соседе. Он сидел на своем бугорке, не меняя позы, и напряженно следил за кончиком спиннинга. Колокольчик, изготовленный из ружейной гильзы двенадцатого калибра, был утоплен, а запасного у Ивана не было.

По мере заполнения рюкзака в моих движениях появилась вальяжность, я начал менторски комментировать свои действия и действия рыбы, старался придать им некую плавность и артистизм. Наверное, со стороны это отдаленно напоминало брачный танец важного павлина, хотя Иван и его односельчанин, думаю, резонно считали, что я банально выпендриваюсь перед ними.

Почувствовав это растущее напряжение, я решил качественно улучшить отношения и подарил Ивану моток "стальки". Стена неприязни рухнула. "Талька!" - восторженно повторял тот, нежно прижимая к груди заветный моток проволоки. Затем, проклиная собственный альтруизм, мне пришлось долго объяснять ему, как правильно закрепить ее на барабане катушки, с какого конца начинать размотку, как это сделать самому и что такое "баран". В общем, я потерял час времени. Первый же заброс закончился печально: Иван сделал "бороду" и рьяно начал ее распутывать, не подозревая, что распутанной "сталькой" можно только сковородки чистить. Между делом он рассказал мне, что сам родом из белорусского городка Комарин (Праменяув такый горад на ето село задрипанное!), что в Конончу ездил за смородиной, что встретил здесь "Надьку", осел у нее и живет почти десять лет и давно бы ее бросил, "кабы не рыбалка и самогон", который она гнала.

Внезапно из-за куста, за которым скрывался Владимир, донеслось какое-то бульканье, хлюпанье, хрюканье и прочие маловразумительные звуки, а сам куст заходил ходуном. И пока я размышлял над природой этого загадочного явления, с противоположного берега донесся злорадный голос: "1д1ть! Ваш друг п1рнае!". Наконец я понял суть происходящего и кинулся на помощь.

Володя болтался в воде, как притопленный поплавок. Руками он держался за куст, а его сапоги-заброды исполняли функцию резиновых ведер, привязанных к ногам. На бледной Вовиной физиономии был написан призыв о помощи. Стараясь не составить ему компанию, я стал осторожно подтягивать к себе ветку куста, в которую он вцепился мертвой хваткой. Глубина прямо под берегом была не менее двух метров, поэтому оттолкнуться ото дна Владимиру не удавалось. В конце концов, упершись носом в землю, он отпустил ветку и ухватился за береговую кромку. Тут подоспел Иван, и мы вдвоем вытащили Володю на сушу.

"Я был на волосок от гибели!" - пафосно жаловался он, стуча зубами, ибо несмотря на теплую погоду, температура воды не превышала +8 градусов. Выпив стакан водки, он немного согрелся и повеселел. Пришлось мне отдать ему свой свитер и спортивные штаны. Со сменной обувью было сложнее, поэтому, вылив из своих забродов остатки воды, Володя начал запихивать в них сухую прошлогоднюю траву, которая, по идее, должна была заменить портянки.

В это время от автомобиля, стоящего на дороге, отделилась странная пирамида и побрела в нашу сторону. Росту она была более двух метров и выглядела пугающе. Когда она подошла поближе, мы наконец разглядели ее конструкцию. В роли нижнего выступал Александр, а на плечах у него, плотно обхватив руками и ногами его шею, сидела невеста Наталья. Александру было тяжело. Мы не заметили ни малейшего удовольствия на его посиневшем лице от перемещения своей драгоценной ноши. Очевидно, Наташа решила проинспектировать состояние наших рюкзаков, а может, просто захотела покататься, не знаю. Скажу только, что средство для передвижения по залитым водой огородам она выбрала ненадежное. Не доходя десяти метров до суши, Александр увяз в черноземе. Пытаясь вытащить ногу, он пошатнулся и не удержал девушку на плечах. Сверкнув в воздухе розовыми кроссовками, невеста спикировала в болото. Верный "конь" рухнул рядом. Я еле удержался от аплодисментов. Вынырнув, Наташа произнесла в адрес жениха такую жуткую тираду, что я не рискну повторить здесь даже выдержку из нее. К машине они возвращались порознь и, едва выкрутив вещи, умчались домой.

В Киев мы с Володей возвращались на перекладных, костеря Наталью и жалея безвольного Александра.

Да, вот еще что. Поскольку конечной целью весенней ловли плотвы является все же изготовление пресловутой таранки, не могу не высказать ряд соображений по этому поводу. Когда-то в молодости я серьезно увлекался кулинарией. Какие-то блюда у меня получались лучше, какие-то хуже, но были две вещи, которые я (без ложной скромности) исполнял виртуозно - самогонка-"калгановка" (настоянная на корне калгана и других секретных травах) и, собственно, таранка.

Поскольку самогон имеет к рыбной ловле весьма отдаленное отношение, я поделюсь с вами рецептом приготовления последней. А вернее, некоторыми важными нюансами, известными не всем. Итак, рыбу (весом от четырехсот до восьмисот граммов) нужно обмыть от песка и грязи, чтобы в конце процесса она выглядела эстетично. Это одно из главных условий! Затем приготовим рапу в пропорции один к десяти (100 г соли на 1 литр воды). Пока она остывает, натрем рыбу с двух сторон солью против чешуи. После этого при помощи, пардон, спринцовки, промываем рыбе желудок через анальный проход до тех пор, пока из ее пасти не станет течь чистая вода. Таким образом мы вымоем из желудка остатки ее жизнедеятельности, которые могут привести в дальнейшем к порче продукта. Думаю, каждый из вас видел подгнившие, дурно пахнущие коричневые брюшка неправильно приготовленной крупной рыбы.

Далее рыбу нужно правильно уложить, причем посуда для засолки должна быть прямоугольной или квадратной формы и не иметь отверстий, ибо этот метод называется "мокрый". Укладывать нужно по принципу "голова-хвост". Каждый новый пласт нужно засыпать солью и в конце процесса, так сказать, укладки правильно и эффективно придавить рыбу гнетом. Чем тяжелее гнет, тем красивее и вкуснее будет конечный продукт.

Груз следует распространять равномерно, по всей площади прижимающей доски или фанеры. В идеале емкость нужно держать в подвале, но если вам не посчастливилось родиться и жить в селе, подойдет и застекленный балкон, ибо температура воздуха в марте (особенно ночью) с успехом это позволяет. Еще один важный нюанс. Рыба озвученного выше веса не должна солиться более двух, максимум трех суток, после чего ее следует изъять из образовавшейся рапы и обмыть (не вымачивая!) от остатков соли (помним об эстетике!).

Вывешивать рыбу нужно вечером, когда стемнеет, чтобы дать ей возможность обветриться и избежать контакта с шальной мухой. С мухами рано или поздно все равно придется вступить в смертельную схватку, поэтому так важен застекленный балкон, за который, кстати, вам еще предстоит выиграть еще одну схватку с женой, ежедневно развешивающей на нем белье.

Автор: Сергей Иванов